Бесплатная доставка при заказе от 4000 ₽ в удобный пункт и постамат СДЭК 
8 (800) 101-69-35
Каталог Поиск
Кандинский
андинский
Яркие, чистые, глубокие цвета — чёрный, жёлтый, белый, красный — превосходящие те предметы, которые в них окрашены, оставляющие в чуткой душе собственный след, отдельный от вещей — таковы главные воспоминания Василия Кандинского о детстве.
По собственному признанию, «цветовой слух» — феномен восприятия, при котором звуки и цвета оказываются неразрывно связаны между собой — всегда был характерен для Кандинского. На развитие его синестезии наверняка повлияли уроки игры на фортепиано и виолончели, но главным увлечением маленького Василия было рисование. Занятия живописью помещали его в особое «звучное состояние» вне времени и пространства, «приводили к самозабвению». Семья будущего художника поддерживала его увлечения — в раннем детстве с ним занималась его тётка, приходили учителя рисунка и живописи, были и уроки в художественном училище.
Детские увлечения Василия, однако, вытеснила учёба : окончив гимназию, Кандинский поступил на юридический факультет Московского университета и, несмотря на интерес к искусству, живописью всерьез не занимался. Загадки человеческой души увлекали его параллельно с академической карьерой в юриспруденции. Ещё будучи студентом, он вступил в этнографическое общество и занимался наукой — публиковал отчеты об экспедициях по Русскому Северу и полемизировал с другими учёными. Научный позитивизм не притуплял его чувств: он на всю жизнь запомнил расписные избы, яркие традиционные костюмы, деревенские песни.
Тут я выучился не глядеть на картину со стороны, а самому вращаться в картине, в ней жить. <…> По стенам лубки: символически представленный богатырь, сражение, красками переданная песня. Красный угол, весь завешанный писаными и печатными образами, перед ними красно-теплящаяся лампадка, будто что-то про себя знающая, про себя живущая, таинственно-шепчущая скромная и гордая звезда. Когда я, наконец, вошел в горницу, живопись обступила меня, и я вошел в нее. С тех пор это чувство жило во мне бессознательно, хотя я и переживал его в московских церквах, а особенно в Успенском соборе и Василии Блаженном. По возвращении из этой поездки я стал определенно сознавать его при посещении русских живописных церквей.
Глубокие эстетические переживания, впрочем, не приводили его к серьёзному погружению в искусство вплоть до 30 лет: основное время отнимала университетская карьера, некоторое время он работал в типографии — занимался тем, что сейчас бы называлось «графическим дизайном». Затем всё резко переменилось.
Как вспоминал сам художник, решающую роль сыграл стог сена на летнем лугу — один из нескольких десятков, написанных Клодом Моне. Кандинский увидел картину («Стог на солнце», известный под номером W 1288) на выставке импрессионистов в Москве в 1896 году и был поражён. Ему казалось, что стог на ней написан «неясно», так, что без подписи и не разобраться, что на ней — но впечатление от полотна это не портит: оно волнует и покоряет, врезается в память. Позже он напишет, что тогда почувствовал — в этой картине нет предмета изображения. Но в тот момент он вряд ли мог сформулировать это так ясно, просто оказался в сильном смятении.
Ощущение потерянности усугубили новости. В газетах тогда прогремела сенсация о последнем открытии в физике: атом, по определению «неделимая» частица, оказался составлен из других, более мелких частиц. В глазах Кандинского это событие не просто поставило под вопрос главенствующую теорию, а разрушило всю науку — оказалось, что учёные не могут быть уверены даже в основах своих теорий. Научное мировоззрение было одной из самых важных внутренних преград на пути Кандинского в искусство. Разочаровавшись, он отказался от предложенной ему профессорской должности в Дерптском университете и уехал в Баварию — учиться живописи у ведущих мастеров того времени.
«Солнце плавит всю Москву в один кусок, звучащий как труба, сильной рукой потрясающий всю душу. Нет, не это красное единство – лучший московский час. Он только последний аккорд симфонии, развивающей в каждом тоне высшую жизнь, заставляющей звучать всю Москву подобно fortissimo* огромного оркестра. Розовые, лиловые, белые, синие, голубые, фисташковые, пламенно-красные дома, церкви – всякая из них как отдельная песнь – бешено зеленая трава, низко гудящие деревья, или на тысячу ладов поющий снег, или allegretto** голых веток и сучьев, красное, жесткое, непоколебимое, молчаливое кольцо кремлевской стены, а над нею все превышая собою, подобная торжествующему крику забывшего весь мир аллилуйя, белая длинная стройно-серьезная черта Ивана Великого. И на его длинной, в вечной тоске по небу напряженной шее – золотая глава купола, являющая собою, среди других золотых, серебряных, пестрых звезд обступивших ее куполов, Солнце Москвы»
Синестетический образ московского заката десятилетиями преследовал Кандинского — долгие годы ему казалось, что художественных сил никогда не хватит на то, чтобы воспроизвести его в живописи. Среди однокашников, обучавшихся у живописцев Ашбе и фон Штука, он не выделялся мастерством рисунка — его этюды отличала пестрота красок, пренебрегающая реалистичностью и детальной образностью. В таком стиле он писал городские пейзажи, на весь мир прославившие крошечный приальпийский город Мурнау; когда навещал родные места, возвращаясь из Германии — иначе, но тоже очень ярко, близко к Рериху и Билибину, изображал русских витязей, крестьян, мореходов, фантастические древнерусские города.
Ближе всех к этому идеалу подобрался композитор Арнольд Шёнберг. Побывав на его концерте, Кандинский угадал в Шёнберге родственную душу — новатора, который тоже искал высший смысл искусства за пределами конкретных образов, общепринятых форм и вульгарно понятой красоты — внешней «красивости», подменившей «внутреннее прекрасное». Художник тут же вступил с композитором в переписку, продлившуюся два десятилетия. К тому моменту Кандинский уже давно двигался к созданию собственной теории искусства, которой предстояло обосновать невиданное в живописи течение — абстракционизм.
По ранним картинам видно, что после импрессионистов Кандинский увлекался «дикими, хищными» фовистами, которые, как и он, ставили собственное восприятие цветов выше, чем физическую реальность; вдохновлялся работами Поля Сезанна и Анри Матисса. Он был убеждён, что для них предметы, люди и пейзажи — лишь исходная точка для создания картины; не просто красочной композиции, а «внутренне звучащей вещи», выражающей духовную гармонию. В таких картинах, по мнению Кандинского, одухотворялась даже мёртвая материя — по-своему жили предметы, цвета и плоскости. Того же он искал в музыке: считал, что живописцам стоит учиться у музыкантов, которые не воспроизводят звуки природы, а «выражают человеческую душевную жизнь» и вместе с тем порождают «своеобразную жизнь музыкальных тонов». Живописи будущего, как и музыке, следовало отказаться от подражания реальности действительности и воспевать внутреннюю ценность гармонии — то есть стать абстрактной.
*в музыке: очень громко

** в музыке: несколько оживлённо, чуть медленнее, чем allegro (быстро, бодро)
«Цвет — это клавиш; глaз — молоточек; душа — многострунный рояль. Художник есть рука, которая посредством того или иного клавиша (...) приводит в вибрацию человеческую душу»,
— написал он в трактате «О духовном в искусстве», впервые вышедшем на немецком языке.
«Цвет — это клавиш; глaз — молоточек; душа — многострунный рояль. Художник есть рука, которая посредством того или иного клавиша (...) приводит в вибрацию человеческую душу»,
— написал он в трактате «О духовном в искусстве», впервые вышедшем на немецком языке.
В 1910-х такое «некрасивое» для обыденного зрения искусство не находит признания публики — несмотря на то, что на выставках, как правило, представлены каталоги, объясняющие программу нового движения. Это не расстраивает Кандинского — ведь рядом с ним круг единомышленников, недолго существовавший как группа «Синий всадник», любимая невеста (Габриэль Мюнтер, его бывшая ученица), а в переписке с ним состоят лучшие русские художники и композиторы.
В этом высокопарно написанном труде Кандинский, вслед за философом Владимиром Соловьёвым и теософом-мистиком Рудольфой Штейнером, объявляет конец эпохи материализма. Найти новый путь, когда «потрясены наука, религия и нравственность» человечеству должны помочь художники — не живописцы, а люди искусства в широком смысле слова, способные обуздать свой талант и при помощи интуиции обратиться внутрь себя за ответами на важнейшие вопросы мироздания. «Чистое» искусство для Кандинского здесь сливается с мистическими, эзотерическими практиками — живопись и музыка говорят о вечности, а художник становится жрецом, пророком, который питает человеческие души, двигает их «вперёд и ввысь».
Простые формы, линии и цвета окончательно стали для него главным, что есть в живописи. Новые акварели не пытались воспроизвести материальную действительность — они сообщали зрителю об истинном, духовном мире. В последующие несколько лет Кандинский ещё много раз вернётся к предметности: он напишет купола московских церквей, русских святых, несколько евангельских сюжетов. Но все конкретные образы, которые встречаются на его полотнах, тонут в изобилии абстрактных фигур, линий и ярких красок. Полностью абстрактные изображения, на которых стирается перспектива — неясно, где верх, где низ, какой из «объектов» ближе к зрителю, а какой дальше — часто называются музыкальными терминами — «Композиция» (так он называл свои главные полотна) или «Импровизация», а порой зовутся просто «Беспредметное» или не называются никак, как это было с его самой первой полностью абстрактной акварелью.
Домик в Мурнау, интерьер которого Кандинский расписал в традиционном стиле, вскоре пришлось оставить: с началом Первой мировой войны всех русских выслали из Германии, призвали на фронт многих немецких друзей-художников, некоторые из них погибли. Кандинский порвал с Мюнтер и вернулся в Россию, где через несколько лет с энтузиазмом встретил крушение монархии. Классово он был далёк от революционеров, к тому же лишился дорогостоящей недвижимости, однако его мироощущение предполагало, что для развития необходимы катастрофы — недаром он посвящал акварели Апокалипсису, Страшному суду, великому потопу…
Всплеск новых форм изобразительного искусства в первые годы после октябрьского переворота поднял Кандинского на вершину русского авангарда: он преподавал свою художественную теорию во ВХУТЕМАСе и свободных творческих мастерских, участвовал в реформировании музейной системы, писал одну за другой искусствоведческие статьи.
Диктатура пролетариата, при всём её авангардистском пафосе, не сочеталась с идеалистическими, почти мессианскими идеями Кандинского. Критикам его акварели казались чересчур странными и указывали на «спиритизм» автора. Вычурная романтическая философия Серебряного века была не нужна новому государству — и в 1921 году Кандинский вместе с молодой женой Ниной отвечает ему взаимностью и не возвращается из поездки в Германию. С собой они увезли всего 12 картин, остальные остались в советской России.
В Германии к тому моменту тоже рухнул старый мир — но новый, более жестокий, только зарождался. Жизнь в этом промежутке как нельзя лучше подходила таким художникам, как Кандинский: ему предложили место в Баухаусе, новой «передовой» учебной институции, в которой пытались соединить искусство с техникой.
«Сама форма, даже если она совершенно абстрактна и подобна геометрической, имеет свое внутреннее звучание, является духовным существом с качествами, которые идентичны с этой формой. Подобным существом является треугольник… он есть подобное существо с присущим лишь ему одному духовным ароматом. В связи с другими формами этот аромат дифференцируется, приобретает призвучные нюансы, но по существу остается неизменным, как аромат розы… Так же обстоит дело и с квадратом, кругом и всеми возможными другими формами»
«Сама форма, даже если она совершенно абстрактна и подобна геометрической, имеет свое внутреннее звучание, является духовным существом с качествами, которые идентичны с этой формой. Подобным существом является треугольник… он есть подобное существо с присущим лишь ему одному духовным ароматом. В связи с другими формами этот аромат дифференцируется, приобретает призвучные нюансы, но по существу остается неизменным, как аромат розы… Так же обстоит дело и с квадратом, кругом и всеми возможными другими формами»
В годы преподавания в Баухаусе Кандинский совершенствует свою теорию, пытаясь при помощи геометрии отыскать универсальные законы гармонии и порядка. По замыслу — мистическому по духу, наукообразному по форме — сочетания фигур, линий и цветов должно вызвать у зрителя те или иные эмоции и ощущения, предсказуемым образом колебать душу.
Сообразно меняется и его искусство: на новом витке он окончательно уходит от предметных образов, абстракции становятся значительно геометричнее, холоднее, более выверенными. Каждая работа — не продукт вдохновения, а что-то среднее между художественным, научным и мистическим экспериментом.
Тем или иным способом его понимали — профессор имел заметную популярность, много путешествовал с лекциями. В 1928 году прошла первая персональная выставка в Париже, а в 1930 году он познакомился с одним из своих главных почитателей, меценатом Соломоном Гуггенхаймом. Сейчас крупнейшая в мире коллекция Кандинского, выставлена в музее Гуггенхайма в Нью-Йорке.
Во второй фундаментальной книге «Точка и линия на плоскости» он строит основанную на синестезии систему, по которой учит студентов. В ней проводятся параллели между шириной угла и «теплотой» вызываемого им ощущения, цветами и основными формами, абстрактной композицией — и уровнем её драматизма для зрителя… Этот утончённый теоретический аппарат, отточенный на десяти поколениях студентов Баухауса — способ расшифровать абстракции Кандинского, извлечь из них то, что хотел передать автор. Сам он, впрочем, был убеждён, что этот смысл стоит постигать с помощью загадочного сочетания «расчёта и интуиции», а высшая цель художника — за пределами искусства.
Глубокие эстетические переживания, впрочем, не приводили его к серьёзному погружению в искусство вплоть до 30 лет: основное время отнимала университетская карьера, некоторое время он работал в типографии — занимался тем, что сейчас бы называлось «графическим дизайном». Затем всё резко переменилось.
Как русский, я никогда не могу забыть своего "Христос воскресе". Но в то же время я знаю, что воскресший Христос живёт в Святом Духе, со всей своей божественной и человеческой природой. (...) Я вижу Царство Духа исходящим из Света и требующим воплощения – чем я и занимаюсь в своём искусстве. Поэтому я не изображаю Христа как Сына Человеческого, в человеческом облике. Святой Дух нельзя передать вещественно, только беспредметно.
В 1930-х величие русского абстракциониста не понимали ни советские власти, ни нацисты. Вскоре после прихода к власти последние развернули кампанию по борьбе с «дегенеративным искусством», в ряды авторов которого включили и Кандинского. Многие картины были уничтожены. Баухаус был закрыт как «рассадник культурного большевизма», а преподаватели разъехались по разным странам. Кандинский, к тому моменту уже лишённый советского гражданства и получивший немецкое, оказался во Франции.
«Создание произведения есть мироздание. (...)Различие между природой и живописью заключается не в основных законах, а в материале, подчиненном этим законам».
«Создание произведения есть мироздание. (...)Различие между природой и живописью заключается не в основных законах, а в материале, подчиненном этим законам».
Его приезд не вызвал фурора в культурных кругах Парижа: среди авангардных течений там царствовали кубизм и сюрреализм, далёкие от «чистых» абстракций, и материальное положение Кандинского из-за недостаточной популярности оказалось куда хуже, чем до того в России или Германии. По воспоминаниям жены, зачастую не хватало материалов на большие картины, приходилось писать гуашью на дешёвом картоне — но это не приводило его в уныние.
Именно тогда в абстракциях Кандинского возникают биоморфные мотивы: как бы повторяя эволюцию живых существ, на его картинах конца 30-х годов появляются подчас забавные, причудливые формы в пастельных тонах, напоминающие микроорганизмы или морских жителей. Вряд ли стоит сомневаться, что такое сходство напрямую связано с его теорией. Ещё в первых работах он утверждал, что науки об искусстве и природе в своём развитии укажут на один и тот же «высший порядок», которому следуют обе этих области — а в «Точке и линии», иллюстрируя универсальность математических формул, приводил в пример корни и листья растений.
Работать в новом стиле — с уютными, игрушечными формами — Кандинский продолжал до самых последних дней. На плоскости последней акварели, написанной в 1944 году, есть и точки, и линии — но её основные герои это узорчатые существа, похожие на медуз и инфузорий, исполненные в манере, напоминающей его ранние «русские» сюжеты, но более чёткой, аккуратной, математической.
Вдова Кандинского сделала всё, чтобы сохранить память о муже — благодаря Нине многие его работы оказались в важнейших музеях мира, спустя два года после смерти художника была учреждена премия его имени, которую 15 лет вручали в Париже, а затем возродили в России в 2007 году.
На родине первая персональная выставка Кандинского состоялась в 1989 году. Газета «Правда» тогда писала: «К сожалению, в нашей стране Кандинский десятилетиями находился под запретом. И мы должны благодарить судьбу за то, что картины Кандинского, протомившись в пыли запасников, остались живы, несмотря на неоднократные указания списывать их и сжигать.

Теперь времена перестройки вернули нам право вновь встретиться с художником и   с чувством собственной вины, совершая акт покаяния, возвратить его наследие национальной культуре».
Материал создан контент-цехом ЛЛ
Автор: Степан Костецкий
Редактор: Тимофей Константинов
Дизайн и вёрстка: Полина Желнова

Изображения: канал Bauhuas Movement, Wikipedia, Wassilykandinsky.net, My Way Mag, Dzen
Войдите в личный кабинет
Введите свой номер телефона, мы пришлем смс-код с подтверждением
Error
vk
yandex
Введите код
Мы отправили код подтверждения на номер + 7 (960) 809 26 83
Отправить код повторно можно
через 2:54
История оплат
03.02.2024
– 333₽
02.03.2024
– 333₽
02.04.2024
– 333₽
03.05.2024
– 333₽
01.06.2024
– 333₽
01.07.2024
– 333₽
02.08.2024
Ошибка списания
– 333₽
03.08.2024
– 333₽
02.09.2024
– 333₽
02.10.2024
– 333₽
03.11.2024
– 333₽
Вы действительно хотите отменить подписку?
Вы действительно хотите Выйти из личного кабинета?
Да, выйти
Вы действительно хотите отменить заказ?
После отмены все данные по заказу будут утеряны
Заявка на консультацию
Error
Error
Заявка отправлена, спасибо!
Мы свяжемся с вами в ближайшее время.