«Доктор Живаго» не писался «в стол» или для печати за рубежом: поверив в оттепель после смерти Сталина, Пастернак надеялся, что сможет опубликовать роман в СССР и рассылал его в московские и петербургские редакции. Получив везде отказ, в 1956 году он передал роман итальянскому издателю-коммунисту Джанджакомо Фельтринелли. Через год роман впервые публикуется на итальянском языке, за что Фельтринелли выгоняют из коммунистической партии.
В начале 1958 года рукопись романа попала к ЦРУ, а в 2014 году американцы признали свою роль в его распространении. Вряд ли разведка США интересовалась самим Пастернаком — «Доктор Живаго», как роман, запрещённый к изданию в СССР по идеологическим причинам, стал ещё одним оружием холодной войны. Вероятно, целью было дискредитировать руководство Советского Союза, якобы после смерти Сталина ставшего более свободным и открытым миру государством. Именно силами ЦРУ «Доктор Живаго» был впервые напечатан по-русски для распространения на международных съездах и выставках среди граждан стран соцблока.
Ещё до выхода «Доктора Живаго» Нобелевский комитет четырежды выдвигал Пастернака на премию по литературе. Впервые его номинировали в 1946 году: во внутреннем докладе отмечается, что Пастернак — большой поэт, но, по оценкам шведских филологов, стоит на время отложить его кандидатуру и посмотреть, как он будет развиваться дальше.
В 1958 году Пастернаку присуждается Нобелевская премия по литературе «за значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа». Поэт и его семья обрадовались получению премии. Он отправил в Нобелевский комитет телеграмму: «Бесконечно благодарен, тронут, горд, удивлён, смущён». В Советском Союзе «присуждение Нобелевской премии за единственное среднего качества произведение, каким является "Доктор Живаго"» восприняли как политический акт, а советское посольство в Швеции обвинило Нобелевский комитет в «разжигании холодной войны». В прессе Пастернака называли «озлобленным обывателем», публиковались письма, в которых его обличали не только критики и писатели, но и простые граждане – например, известную фразу «Пастернака не читал, но осуждаю» приписывают не только писателю Анатолию Сафронову, но также — старшему машинисту экскаватора Филиппу Васильцеву: «Газеты пишут про какого-то Пастернака. Будто бы есть такой писатель. Ничего я о нём до сих пор не знал, никогда его книг не читал. <...> Так это же не писатель, а белогвардеец. Допустим, лягушка недовольна и ещё квакает. А мне, строителю, слушать её некогда. Мы делом заняты. Нет, я не читал Пастернака. Но знаю: в литературе без лягушек лучше».