Даже самые серьёзные и академичные рассказы о «екатериниских орлах» редко обходятся без легенд и слухов, которые распространяли современники героев второй половины «галантного века». У этого есть две причины.

Первая: тогда умели создавать красивые легенды. Вторая: о больших людях того времени многое известно из официальных источников — из рапортов, указов, грамот — и почти ничего из источников личных, в которых раскрывается негероическая сторона жизни «исторических деятелей».

Не обойтись без не совсем правдивых историй и в рассказе о Григории Потёмкине. Впрочем, понять его это не мешает: сын небогатого смоленского помещика и сам стал легендой своего времени.

Отцом Григория был отставной майор Александр Васильевич Потёмкин, а матерью — Дарья Кафтырёва, дочь влиятельного чиновника. Жили они в имении Чижево Смоленской губернии.

В раннем детстве «бедный смоленский шляхтич», как его потом называл биограф Сергей Глинка, был не так уж беден — хорошее происхождение, достойное поместье, отцу принадлежал дом в Москве. Во времена, когда некоторым дворянам приходилось самим возделывать собственную землю, это было вполне неплохо.

Но Александр Васильевич умер, когда Григорию было семь лет. Дальше мальчика воспитывала мать, которая, по словам Глинки, в этом преуспела:

Сначала Григорий учился в гимназии Московского университета, а потом и в самом университете. Учился хорошо, его даже представили императрице Елизавете в числе лучших студентов. Правда, затем Потёмкина исключили за «леность и нехождение в классы». Вместе с ним по той же причине выгнали Николая Новикова, будущего масона-просветителя.

Это не помешало ни образованию Потёмкина, ни его карьере. Он всегда много читал, даже возил часть личной библиотеки в военные кампании. Для службы дворянину того времени законченная университетская программа не требовалась — тем более Григорий с детства был записан в Конную гвардию.

В 1761 году 22-летний Потёмкин начал военную службу. Через год его карьера быстро пошла вверх.

Во время дворцового переворота императорская гвардия разделилась: одни поддержали Екатерину, другие — её мужа, Петра III. В Конной гвардии многие были лояльны императору, но офицеры — в том числе и Потёмкин — убедили их встать на сторону Екатерины.

Молодой военный обратил на себя внимание императрицы. По легенде, в день переворота Екатерина обнаружила, что на её сабле нет темляка — петли для удержания сабли в руке. Вести гвардию без оружия было бы неправильно — к счастью, рядом оказался Потёмкин. Он подъехал к императрице и отдал ей свой темляк, но отъехать не смог — якобы лошади Григория и Екатерины вдруг не захотели расставаться.

После переворота Потёмкин стал подпоручиком, перескочив сразу четыре ранга в Табели. Ещё в подарок он получил 400 крепостных — больше, чем принадлежало его отцу на пике карьеры. Вероятно, тогда Потёмкин начал постепенно привыкать к роскоши. Он ещё не мог регулярно заказывать платки из Парижа, как делал позже, но уже был богаче большинства российских дворян.

Затем в жизни Потёмкина случилась трагедия — он потерял глаз. Согласно самой красочной версии, виноваты были братья Орловы. Они якобы пригласили его на игру в бильярд и напали с киями, потому что Григорий Орлов, видя заигрывания Потёмкина с Екатериной, боялся потерять своё место фаворита. Другие утверждают, что подпоручик лишился глаза в драке с матросами или из-за слишком сильной подачи во время теннисной партии. Но наиболее правдоподобной версией считается неудачное лечение инфекции.

Иметь заметный внешний недостаток для военного в екатерининское время было, разумеется, неприятно, но не катастрофично — Алексея Орлова называли «Меченым» из-за большого шрама на лице. Но Потёмкина это сильно задело, возможно, из-за стресса на новой должности. Всегда интересовавшийся религией Потёмкин якобы даже думал о постриге в монахи.

Друзья его отговорили, и Потёмкин перенаправил свои религиозные думы в служебное русло. В 1763 году он стал помощником обер-прокурора синода, а в 1767-м — депутатом Уложенной комиссии, вошёл в состав частной Духовно-гражданской комиссии и исполнял обязанности опекуна депутатов-иноверцев.

Интерес к восточным народам и их религиям у Потёмкина сохранился надолго. В будущем, во время пребывания на юге, он часто собирал у себя мусульман, иудеев и старообрядцев и даже участвовал с ними в прениях.

Потёмкин продвигался по службе и получал новые чины. Дорога к настоящим вершинам открылась в 1768 году, когда началась новая русско-турецкая война. Потёмкин мог остаться в Петербурге, но отправился воевать добровольцем. Возможно, он понимал, что так сможет привлечь к себе внимание императрицы.

В этой войне было много драматичных моментов и ярких действующих лиц — от ветеранов вроде Голицына и Румянцева до ещё молодых Суворова и Кутузова. Рассказать обо всех сложно, но для нашего повествования важно, что Потёмкин стал на войне знаменитостью.

Он прославился не только храбростью, но и неожиданными решениями. Например, однажды ему удалось выиграть сражение с превосходящим его числом противником с помощью построения «манипулами», которое использовали римские легионеры. Потом этой же тактикой пользовались другие русские командиры.

Успехи Потёмкина вызвали зависть, но, что намного важнее, напомнили о нём Екатерине. Вскоре они начали переписываться, а в 1774 году Потёмкин вернулся в Петербург и получил звание генерал-адъютанта. Это было звание лишь четвёртого класса, но в Империи не было мужчины влиятельнее, ведь Потёмкин стал для императрицы больше, чем другом.

Сложно сказать точно, что именно привлекло Екатерину в Потёмкине. Несмотря на потерю глаза, он оставался красавцем — высоким, широкоплечим, с достаточно приятным лицом. Больше красоты императрица ценила в мужчинах только интеллект и остроумие — и того, и другого у Потёмкина было в достатке.

Согласно популярной истории, когда Потёмкин по приглашению Екатерины прибыл во дворец, на лестнице он встретил Григория Орлова. Потерявший расположение императрицы многозначительно сказал:

При дворе знали о романе Потёмкина с Екатериной, но никто его публично не признавал, особенно сами императрица и князь. Например, Екатерина очень смущалась, если кто-то замечал, что Потёмкин оставил в её комнатах свой платок и ругала возлюбленного за «разбрасывание вещей на турецкий манер».

Проблем добавляли собачки императрицы. Левретки Екатерины узнавали Потёмкина после его неформальных визитов и прилюдно бросались к князю, прыгали на него и лизали его руки. Потёмкин отгонял собачек, Екатерина их ругала, но князь им нравился.
В интимной обстановке их отношения были теплее. В переписке императрица часто позволяла себе откровенность и ласку, часто называя Потёмкина «батенькой». Но могла и обидеться на его недостаточную чувственность:

Действительно в письмах Потёмкин был сдержаннее императрицы — возможно, из осторожности. Также у него был интересный подход к эксклюзивности отношений: спустя два с половиной года после начала их связи он сам начал подбирать Екатерине любовников на время своего отсутствия. Они должны были соответствовать трём критериям: быть красивыми, достаточно образованными, чтобы поддерживать беседу с императрицей, но недостаточно хитрыми, чтобы конкурировать с Потёмкиным.

Сложно с уверенностью сказать, насколько искренними были его чувства к императрице. Но он точно произвел на неё неизгладимое впечатление. Много лет спустя последний фаворит Екатерины — Павел Зубов — жаловался на Потёмкина:

Согласно популярной легенде, Потёмкин и Екатерина секретно заключили морганатический — то есть не дающий супругу право быть правителем — брак, вскоре после которого у них родилась дочь. Большинство исследователей согласны, что Екатерина планировала повторно выйти замуж и что у неё был как минимум один внебрачный ребёнок — Алексей Бобринский. Но легенду о тайном браке с Потёмкиным и дочери от него обычно считают только красивой историей.

В любом случае симпатии императрицы укрепили положение Потёмкина и позволили ему стать во главе очень большого дела.

В 1770-х в Екатерининском дворе созрел Греческий проект. Его сторонники предлагали сместить фокус внешней политики с запада и севера на юг. Идеологи проекта предполагали, что уже доказавшие своё превосходство русские армии в союзе с Австрией начнут новую войну с Турцией, возьмут Стамбул и возродят Византию. Новое греческое царство не планировалось включать в состав России, но власть принадлежала бы Романовым, а первым царём должен был стать Константин — второй внук Екатерины.
Греческий проект казался решением многих самых разных проблем — от безопасности южных границ Империи до окончательного признания России европейской страной и «наследницей Рима», что подтверждало бы обладание античным наследием.

Новые амбиции Екатерины быстро привлекли внимание в Западной Европе. Философ Вольтер, давний поклонник императрицы, писал ей:

Но до Босфора было ещё далеко. Исходная точка проекта находилась далеко от Греции — в Новороссии и Крыму.

Не так давно вошедшие в состав Империи южные новороссийские регионы оставались полупустыми, правители долго пытались их заселить и «цивилизовать». В начале правления Екатерина даже запустила в европейских странах программу по переселению желающих в Новороссию — так там появилась Новая Сербия, город славян-переселенцев из Австрийской империи.

Тем не менее Новороссия во многом оставалась тем же малолюдным Диким полем. Ей не хватало городов, дорог и вообще инфраструктуры. Но не меньше росту Новороссии мешала постоянная угроза с юга — последний большой набег крымских татар произошёл совсем недавно, в 1768 году.
Потёмкин отправился в Новороссию в качестве нового губернатора, чтобы сделать губернию полноценной частью Империи и создать базу для дальнейшего расширения на юг. Частично он преуспел, но создать новый большой город с университетом, консерваторией и цветущей промышленностью не получилось. Зато он смог привести Новороссию в порядок и заселить её людьми, а также основать города, которые стоят до сих пор: Екатеринослав (современный Днепропетровск) и Херсон.

Затем, в 1783 году, Екатерина поручила Потёмкину присоединить Крымское ханство. Бывший вассал турецкой империи был достаточно слаб, но многие ханы готовились сопротивляться. Потёмкин, уже ставший к тому моменту князем, вышел в сторону Крыма с войсками.

Вероятнее всего, в открытом бою он бы победил. Но Потёмкин выбрал путь дипломатии: осторожно лавируя и договариваясь с местными — князь хорошо понимал татар и их культуру, — ему удалось избежать войны с крымчаками и присоединить полуостров сравнительно мирно.

В Крыму Потёмкин продолжил строить так же, как в Новороссии, и основал ещё два города, которые стали опорой Империи на полуострове: Севастополь и Николаев. Ещё он построил Таврический дворец, который стал его новым домом. Разумеется, князь не поскупился на украшение дворца, но это не была обычная броская роскошь с позолотой: он выбрал классический античный стиль с колоннами, статуями и росписями, которые создавали иллюзию объёмной стены.

В 1787 году Екатерина отправилась в путешествие по Крыму — её сопровождали иностранные дипломаты и австрийский император Иосиф II. Ещё за несколько месяцев до поездки среди иностранцев начали распространяться слухи, что Потёмкин планирует фальсификацию, чтобы впечатлить Екатерину.

Князь действительно приготовил для августейших путешественников шоу и развлечения, а деревни и города на их пути приказал украсить — встречать европейских монархов без украшений было не принято. Он не пытался никого убедить, что южные места выглядят так всегда, и путешественники понимали, что красоту приготовили специально для них. Тем не менее шведский дипломат Иоанн-Альберт Эренстрём рассказал о поездке так:

Недоброжелатели князя и Екатерины в России и за рубежом быстро подхватили историю. Так появилась легенда о «потёмкинских деревнях».

Тогда же Потёмкина постигла и другая неудача, более личного характера. Однажды Екатерина и австрийский император к обеду остались без своих поваров. В тот день Потёмкин планировал поститься и тоже отпустил своего повара, но поняв, что с ним два голодных монарха, он взял дело в свои руки. Последствия Екатерина описала так:

От благоустройства южных регионов князя отвлекла новая война с Турцией, которая началась в 1787 году. Эту войну современники часто называли «потёмкинской». Правда, тактические задачи князь передал своему протеже — Суворову. Сам Потёмкин занимался «большой картиной» — общей стратегией, дипломатией и управлением сетью агентов в Турецкой империи.

Во многом благодаря его стараниям в войну не вступила Великобритания и война закончилась быстрее, чем предыдущий конфликт.

Триумфальное взятие крепости Измаил, которое предрешило исход войны и вызвало беспокойство в Европе, Потёмкин отметил в Таврическом дворце. На празднование 28 апреля 1791 года приехали три тысячи человек. Среди них была и сама императрица — князь встретил её в новом красном бархатном костюме, усыпанном бриллиантами.

По легенде, на празднике Потёмкин раздавал драгоценные камни ложками. Гостей удивляли не только изящным убранством и щедростью хозяина, но и новинкой в мебельном искусстве — диванами. Также в зале открыли статую Екатерины в образе богини-законодательницы. Впрочем, на балу императрица не вершила судьбы мира, а играла в карты.

Это был последний большой праздник Потёмкина и, вероятно, его последняя встреча с Екатериной.
Европейский Старый Порядок закончился 21 января 1793 года — тогда Людовику XVI, которого к тому моменту уже называли по фамилии — «гражданином Капетом», отрубили голову в Париже. Время просвещённых монархов, традиционной аристократии и князей-рыцарей уходило, наступало время наций.

Этого перелома Потёмкин уже не застал. Князь умер 21 октября 1791 года. Во время мирных переговоров он сильно заболел. По пути из Молдавии в Николаев ему стало плохо. Он вышел из кареты, потребовал постелить на землю пуховик, лёг на него и вскоре скончался.

Потёмкин не увидел ни полного отказа от Греческого проекта — внимание Петербурга надолго переключилось на беспокойный Запад, — ни смерти Екатерины, ни гонений на её фаворитов при императоре Павле. Детей князь после себя не оставил — во всяком случае, официально признанных. Род на нём не прервался, но столь же выдающихся Потёмкиных в истории уже не было — если не считать броненосец Черноморского флота.