Иван Морозов родился 9 декабря 1871 года в Москве. Он происходил из династии купцов-старообрядцев Морозовых. Отец Абрам Морозов был директором правления Тверской мануфактуры бумажных изделий, меценатом и попечителем детских приютов в Тверской губернии. Мать Варвара Хлудова — дочерью купца, коллекционера старинных книг и рукописей Алексея Хлудова. Она содержала литературный салон, который посещали поэты Андрей Белый и Александр Блок. Кроме Ивана Морозова в семье было еще двое сыновей: старший Михаил и младший Арсений.
С детства родители уделяли их воспитанию большое внимание, нанимали домашних учителей. В ранние годы Иван Морозов увлекся живописью. Искусствовед Наталья Семенова писала: «В юности Иван Морозов, по его собственным словам, мечтал быть художником. В детстве их с братом учили рисованию гораздо серьезнее, чем полагалось в купеческих семьях». Сначала будущий коллекционер посещал художественную студию Ивана Мартынова, а затем родители нашли ему учителя — студента Московского училища живописи, ваяния и зодчества Константина Коровина. Он давал Морозову уроки два раза в неделю. После Коровина будущему коллекционеру и его брату Михаилу преподавал передвижник Егор Хруслов. Летом художник приезжал в имение семьи — Поповку. Под его руководством дети рисовали пейзажи в окрестностях имения. В 1889 году вместе с Хрусловым Михаил и Иван Морозовы путешествовали по Волге и Кавказу, а в пути делали зарисовки.
Несмотря на занятия живописью, профессиональным художником Иван Морозов не стал. Сам он считал, что ему не хватает трудолюбия и таланта.
…Чтобы стать настоящим художником, надо очень, очень много работать, посвятить всю свою жизнь живописи. Иначе ничего не выйдет. Толк будет только тогда, когда на все в жизни будешь смотреть глазами художника, а это не всякому дано. Вот мне этого дано не было, и приходится мне восторгаться чужими работами, а самому не работать. В искусстве самое ужасное — посредственность. Бездарность лучше — она хоть не обманывает.
…Чтобы стать настоящим художником, надо очень, очень много работать, посвятить всю свою жизнь живописи. Иначе ничего не выйдет. Толк будет только тогда, когда на все в жизни будешь смотреть глазами художника, а это не всякому дано. Вот мне этого дано не было, и приходится мне восторгаться чужими работами, а самому не работать. В искусстве самое ужасное — посредственность. Бездарность лучше — она хоть не обманывает.
В 1887 году, после окончания реального училища в Москве, Морозов поехал в Швейцарию, где поступил в Высшую техническую школу Цюриха на химический факультет. В то же время он занимался живописью, вместе со студентами архитектурного университета Морозов ходил на пленэры, посещал выставки современных художников.
Спустя восемь лет будущий коллекционер вернулся в Россию. Он поселился в Твери, где стал управлять семейными предприятиями. Михаил Морозов в это время начал коллекционировать картины русских и иностранных живописцев, иконы и скульптуры. Он покупал полотна Константина Коровина, Михаила Врубеля, Поля Гогена, Эдуарда Мане. Художники, музыканты и писатели бывали в его доме.
Спустя восемь лет будущий коллекционер вернулся в Россию. Он поселился в Твери, где стал управлять семейными предприятиями. Михаил Морозов в это время начал коллекционировать картины русских и иностранных живописцев, иконы и скульптуры. Он покупал полотна Константина Коровина, Михаила Врубеля, Поля Гогена, Эдуарда Мане. Художники, музыканты и писатели бывали в его доме.
Иван Морозов тоже часто гостил у брата, а в 1899 году переехал в Москву. Здесь он посещал выставки объединения «Мир искусства», Товарищества передвижных выставок, подружился с художниками Валентином Серовым и Сергеем Виноградовым, которые позднее давали предпринимателю советы при покупке полотен. В 1901 году Морозов купил первую картину для своей коллекции — этюд пейзажиста Мануила Аладжалова «Осень». Каждый экспонат своего собрания он выбирал очень тщательно, долго обдумывал приобретение. Маргарита Морозова вспоминала: «Сдержанный, способный подчинить свои личные страсти основной цели, И.А. [Иван Абрамович Морозов] говорил, что присущая всем русским славянская мечтательность, исключающая деловую предприимчивость, чужда ему». В первые несколько лет Морозов покупал не больше десяти полотен в год.
В начале 1900-х коллекцию Ивана Морозова пополнили картины Исаака Левитана, Константина Сомова, Александра Бенуа. Летом 1903 года он купил первое иностранное произведение — «Мороз в Лувесьенне» Альфреда Сислея. В том же году умер брат предпринимателя Михаил, который незадолго до своей смерти передал ему свое собрание предметов искусства. В него входила и картина Огюста Ренуара «Портрет актрисы Жанны Самари». Вскоре в Париже за двадцать пять тысяч франков Морозов купил эскиз этой картины. Это было около девяти тысяч рублей — за эти деньги в Москве в те годы можно было купить квартиру площадью 120 квадратных метров. После этого коллекционер стал посещать аукционы и выставки и пополнять свою коллекцию полотнами иностранных художников — Игнасио Сулоага, Луи Леграна, Эдмона Лампрера.
…Он начал скромно, покупая сначала «смирные» вещи и только постепенно переходя к более решительным новаторам. <…> Французов он собирал, в противоположность Щукину, систематически, планомерно пополняя определявшиеся пробелы. Поэтому его собрание не выпячивалось неожиданно в какую-нибудь одну сторону, как Щукинское, но зато в нем не чувствовалось того страстного собирательского темперамента, как там. Оно не шумливо, как щукинское, не заставляет публику ни хохотать до упаду, ни негодовать, но те, кто любит и понимает искусство, наслаждаются одинаково тут и там. <…> Он ни в какой мере не был снобом и собирал под конец из глубокой внутренней потребности, без тени тщеславия, не для людей, а для себя.
Коллекцию картин Морозов разместил у себя в особняке на Пречистенке в Москве. Старинный особняк еще в 1899 году он купил у вдовы своего дяди Давида Морозова, а в 1905 году решил перестроить и нанял для этого архитектора Льва Кекушева. На верхнем этаже дома предприниматель устроил картинную галерею.
В 1906 году несколько полотен из коллекции Ивана Морозова экспонировались на выставке «Два века русской живописи и скульптуры», которую в Париже организовал Сергей Дягилев. После этого коллекционера приняли в члены «Общества Осенних салонов». Эта организация объединяла деятелей искусства Франции и устраивала их выставки.
В 1906 году несколько полотен из коллекции Ивана Морозова экспонировались на выставке «Два века русской живописи и скульптуры», которую в Париже организовал Сергей Дягилев. После этого коллекционера приняли в члены «Общества Осенних салонов». Эта организация объединяла деятелей искусства Франции и устраивала их выставки.
Среди парижских антикваров, по словам искусствоведа Натальи Семеновой, Ивана Морозова прозвали «русским, который не торгуется». Коллекционер тратил на новые картины огромные деньги. Постоянный доход ему приносила Тверская мануфактура, в которую входили фабрики по производству ткани и бумаги. На предприятиях Морозова к началу XX века трудилось больше десяти тысяч рабочих. В одном из интервью коллекционер говорил: «Средствами для легкой жизни мы обладаем в изобилии, но, несмотря на это, большинство из нас работает по 9–12 часов в сутки, посвящая редкое свободное время частью пополнению знаний, частью собственной жизни, частью искусству».
В 1907 году Морозов женился на артистке московского ресторана «Яр» Евдокии Кладовщиковой и уехал в свадебное путешествие по Европе. Там предприниматель начал собирать картины Клода Моне и Поля Сезанна: в Париже он купил полотна Моне «Бульвар Капуцинок» и «Стог сена возле Живерни», пейзажи с горой Святой Виктории Сезанна и другие работы художников.
В 1907 году Морозов женился на артистке московского ресторана «Яр» Евдокии Кладовщиковой и уехал в свадебное путешествие по Европе. Там предприниматель начал собирать картины Клода Моне и Поля Сезанна: в Париже он купил полотна Моне «Бульвар Капуцинок» и «Стог сена возле Живерни», пейзажи с горой Святой Виктории Сезанна и другие работы художников.
Помимо коллекционирования, Морозов занимался благотворительностью и общественной деятельностью: жертвовал деньги учебным заведениям и больницам, был членом попечительского совета Московского коммерческого института. Предприниматель посещал литературно-художественные салоны, оперу и театры. Юрий Бахрушев писал: «Морозов любил жизнь и умел жить. Его картины не превратили его в скупого рыцаря, он не отказывался ни от посещения театров, ни от поездок на курорт, ни от посещения своих знакомых, ни от появления в ресторанах».
В 1908 году состоялась первая совместная французско-русская выставка «Салон» журнала «Золотое руно». Вместе с полотнами русских художников, среди которых были Михаил Врубель и Виктор Борисов-Мусатов, на экспозиции представили произведения Поля Сезанна, Винсента Ван Гога и Поля Гогена. Тем самым организаторы «Салона» хотели «осветить особенности развития молодой русской живописи и ее новые задачи» и «подчеркнуть черты развития, общие русскому и западному искусству». После выставки Морозов начал собирать Ван Гога и за семь тысяч франков купил его картину «Ночное кафе в Арле». В рублях коллекционер заплатил бы за это полотно около двух с половиной тысяч. На эти деньги можно было бы купить новый автомобиль или пай в Мугреево-Спировском лесопромышленном товариществе братьев Морозовых.
В 1908 году состоялась первая совместная французско-русская выставка «Салон» журнала «Золотое руно». Вместе с полотнами русских художников, среди которых были Михаил Врубель и Виктор Борисов-Мусатов, на экспозиции представили произведения Поля Сезанна, Винсента Ван Гога и Поля Гогена. Тем самым организаторы «Салона» хотели «осветить особенности развития молодой русской живописи и ее новые задачи» и «подчеркнуть черты развития, общие русскому и западному искусству». После выставки Морозов начал собирать Ван Гога и за семь тысяч франков купил его картину «Ночное кафе в Арле». В рублях коллекционер заплатил бы за это полотно около двух с половиной тысяч. На эти деньги можно было бы купить новый автомобиль или пай в Мугреево-Спировском лесопромышленном товариществе братьев Морозовых.
К этому времени предприниматель подружился с другим русским коллекционером — Сергеем Щукиным. Осенью 1908 года Щукин познакомил Морозова с художниками Анри Матиссом и Пабло Пикассо. Их картины пополнили собрание Морозова: за триста франков (сто двенадцать рублей, что примерно было равно месячной зарплате учителя гимназии) он купил «Арлекина и его подружку» Пикассо, а за тысячу — «Сидящую женщину» Матисса.
В том же году для оформления столовой в своем особняке на Пречистенке коллекционер пригласил французского символиста, члена объединения «Наби» Мориса Дени. Он создал для Морозова живописное панно на сюжет мифа об Амуре и Психее, комплект мебели, скульптуры и вазы. У другого члена группы «Наби», Пьера Боннара, Морозов заказал триптих для оформления лестницы в доме на Пречистенке.
К 1910-м купец стал одним из самых частых покупателей у французских маршанов — продавцов художественных произведений. Он посещал галереи Амбруаза Воллара, Поля Дюран-Рюэля, Гастона Бернхейма.
В том же году для оформления столовой в своем особняке на Пречистенке коллекционер пригласил французского символиста, члена объединения «Наби» Мориса Дени. Он создал для Морозова живописное панно на сюжет мифа об Амуре и Психее, комплект мебели, скульптуры и вазы. У другого члена группы «Наби», Пьера Боннара, Морозов заказал триптих для оформления лестницы в доме на Пречистенке.
К 1910-м купец стал одним из самых частых покупателей у французских маршанов — продавцов художественных произведений. Он посещал галереи Амбруаза Воллара, Поля Дюран-Рюэля, Гастона Бернхейма.
Едва сойдя с поезда, отправлял багаж в отель, а сам направлялся в одну из галерей, где дорогого во всех отношениях гостя любезно усаживали в глубокое низкое кресло. Несколько минут спустя Иван Абрамович, подобно зрителю в кинематографе, приступал к просмотру. Только вместо кадров перед его глазами мелькали холсты. <…> Бернхема сменял Воллар, Воллара — Дюран-Рюэль, Дюран-Рюэля — Канвейлер. И в каждой галерее с завидным постоянством разыгрывалась аналогичная мизансцена. Потом опять был Северный вокзал, Норд–экспресс и три дня пути. «Тайные парижские кладовые» покидал очередной шедевр.
У Бернхейма Морозов купил несколько работ Анри Матисса, в том числе композицию «Фрукты, цветы, панно «Танец» и натюрморт «Фрукты и бронза». На фоне последней картины в том же году русский художник Валентин Серов написал портрет коллекционера. Серов часто давал Морозову советы, какие картины приобрести у маршанов. Благодаря ему в собрании предпринимателя появились полотна Ван Гога «Прогулка заключенных» и «Красные виноградники». Однако Морозов следовал не всем советам живописца. Коллекцию он собирал «для себя», в отличие от Сергея Щукина почти не пускал в дом посетителей и развешивал картины по собственной задумке. Несколько лет в одном из залов домашней галереи Морозова на стене среди полотен французских импрессионистов оставалось пустое место. На него коллекционер хотел повесить «голубого Сезанна». Подходящую композицию — «Голубой пейзаж» — предприниматель купил в 1912 году. Тогда же он сделал два новых заказа художникам: Пьер Боннар вновь создал для Морозова панно для лестницы, а Анри Матисс за 24 тысячи франков написал «Марокканский триптих», который доставили в Москву из Марокко в 1913 году. Осенью того же года Гертруда Стайн выставила на аукцион свою коллекцию картин — коллекционер купил «Девочку на шаре» Пабло Пикассо.
У Бернхейма Морозов купил несколько работ Анри Матисса, в том числе композицию «Фрукты, цветы, панно «Танец» и натюрморт «Фрукты и бронза». На фоне последней картины в том же году русский художник Валентин Серов написал портрет коллекционера. Серов часто давал Морозову советы, какие картины приобрести у маршанов. Благодаря ему в собрании предпринимателя появились полотна Ван Гога «Прогулка заключенных» и «Красные виноградники». Однако Морозов следовал не всем советам живописца. Коллекцию он собирал «для себя», в отличие от Сергея Щукина почти не пускал в дом посетителей и развешивал картины по собственной задумке. Несколько лет в одном из залов домашней галереи Морозова на стене среди полотен французских импрессионистов оставалось пустое место. На него коллекционер хотел повесить «голубого Сезанна». Подходящую композицию — «Голубой пейзаж» — предприниматель купил в 1912 году. Тогда же он сделал два новых заказа художникам: Пьер Боннар вновь создал для Морозова панно для лестницы, а Анри Матисс за 24 тысячи франков написал «Марокканский триптих», который доставили в Москву из Марокко в 1913 году. Осенью того же года Гертруда Стайн выставила на аукцион свою коллекцию картин — коллекционер купил «Девочку на шаре» Пабло Пикассо.
В 1914 году началась Первая мировая война. Теперь Иван Морозов не мог постоянно ездить в Париж на выставки и аукционы. Кроме того, Тверской мануфактуре поступали крупные государственные заказы на изготовление военного обмундирования, и предпринимателю приходилось лично контролировать производство. Морозов оставался в России и вновь сосредоточился на работах отечественных художников. Он стал посещать выставки авангардистов, группы «Бубновый валет», следить за молодыми живописцами.
Суриковский «модный депутат», такой стройный и лощеный на портрете, незримо окруженный нашептывателями и советчиками, — появлялся своей большой и рыхловатой фигурой на выставках как-то по-своему, неожиданно, никогда в дни вернисажей и сутолок, когда можно было видеть всю Москву. Он приходил в какой-нибудь будничный день и не спеша, один начинал хождение по пустынным комнатам. С ним здоровались — и оставляли одного. Осматривал он, я бы сказал, «зигзагами», видимого порядка и явной системности не было: ни вдоль стен, ни по анфиладе, — он подходил-уходил в разные концы, — возвращался, — брел в новый угол, таким наблюдал я его на выставке «Бубнового валета» 1916 года.
Иван Морозов покупал картины Наталии Гончаровой и Михаила Ларионова, стал одним из первых коллекционеров работ Марка Шагала. В 1915 году купец приобрел его «Парикмахерскую», а затем «Дом в местечке Лиозно», «Давид с мандолиной» и «Вид из моего окна в Витебске».
Суриковский «модный депутат», такой стройный и лощеный на портрете, незримо окруженный нашептывателями и советчиками, — появлялся своей большой и рыхловатой фигурой на выставках как-то по-своему, неожиданно, никогда в дни вернисажей и сутолок, когда можно было видеть всю Москву. Он приходил в какой-нибудь будничный день и не спеша, один начинал хождение по пустынным комнатам. С ним здоровались — и оставляли одного. Осматривал он, я бы сказал, «зигзагами», видимого порядка и явной системности не было: ни вдоль стен, ни по анфиладе, — он подходил-уходил в разные концы, — возвращался, — брел в новый угол, таким наблюдал я его на выставке «Бубнового валета» 1916 года.
Иван Морозов покупал картины Наталии Гончаровой и Михаила Ларионова, стал одним из первых коллекционеров работ Марка Шагала. В 1915 году купец приобрел его «Парикмахерскую», а затем «Дом в местечке Лиозно», «Давид с мандолиной» и «Вид из моего окна в Витебске».
К 1917 году в собрании Ивана Морозова было почти 600 картин русских и иностранных художников и около 30 скульптур. Как и Сергей Щукин, Морозов решил завещать все купленные произведения искусства Москве, однако не собирался создавать открытую для посетителей галерею.
После Февральской и Октябрьской революций он продолжал покупать картины русских художников. Последнее произведение искусства купец приобрел в июне 1918 года. Это было полотно Константина Коровина «Ночь с костром у реки». Через несколько дней после этого вышел декрет Совнаркома о национализации крупной промышленности, после которого Морозовы лишились своего основного предприятия — Тверской мануфактуры. Вскоре большевики выпустили новые постановления: «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах», «О распределении жилых помещений в г. Москве». Началось уплотнение, и на первом этаже дома Ивана Морозова устроили общежитие, а через несколько дней после этого вышел документ, по которому собрания картин Щукина и Морозова переходили в собственность государства. В особняке на Пречистенке организовали Второй музей новой западной живописи, хранителями которого назначили искусствоведа Бориса Терновца. Игорь Грабарь вспоминал: «Он [Морозов] боялся только, как бы его не удалили из особняка, когда последний превратился в государственный музей, и был несказанно обрадован, когда состоялось назначение его заместителем директора музея». Первое время предприниматель сам помогал составлять каталоги своей коллекции, проводил экскурсии для художников.
После Февральской и Октябрьской революций он продолжал покупать картины русских художников. Последнее произведение искусства купец приобрел в июне 1918 года. Это было полотно Константина Коровина «Ночь с костром у реки». Через несколько дней после этого вышел декрет Совнаркома о национализации крупной промышленности, после которого Морозовы лишились своего основного предприятия — Тверской мануфактуры. Вскоре большевики выпустили новые постановления: «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах», «О распределении жилых помещений в г. Москве». Началось уплотнение, и на первом этаже дома Ивана Морозова устроили общежитие, а через несколько дней после этого вышел документ, по которому собрания картин Щукина и Морозова переходили в собственность государства. В особняке на Пречистенке организовали Второй музей новой западной живописи, хранителями которого назначили искусствоведа Бориса Терновца. Игорь Грабарь вспоминал: «Он [Морозов] боялся только, как бы его не удалили из особняка, когда последний превратился в государственный музей, и был несказанно обрадован, когда состоялось назначение его заместителем директора музея». Первое время предприниматель сам помогал составлять каталоги своей коллекции, проводил экскурсии для художников.
Семье купца выделили в доме три комнаты на первом этаже. Морозовы решили уехать, и в мае 1919 года покинули Россию и поселились сначала во Франции, а затем в Швейцарии. Здоровье коллекционера ухудшилось, и 22 июля 1921 года по дороге в Карлсбад на лечение он умер. Похоронили Ивана Морозова на местном кладбище.
После того как Морозов уехал из России, его коллекцию разделили: работы русских художников передали Третьяковской галерее, а западноевропейских объединили с собранием Щукина в Государственный музей нового западного искусства (ГМНЗИ). Картины выставляли в бывшем особняке купца на Пречистенке. ГМНЗИ просуществовал до 1948 года, когда его закрыли в рамках борьбы с космополитизмом. Коллекцию музея распределили между Пушкинским музеем и Эрмитажем, где она и находится сейчас.
В числе Морозовых-меценатов были и многие другие. Савва Морозов был одним из самых богатых людей Российской империи. Потомственный предприниматель и меценат всё свое время посвящал семейному делу — его предприятие считалось одной из самых прибыльных компаний страны. Морозов был меценатом, которого знала вся Россия: он строил для рабочих больницы и дома, ввел на своих фабриках декретный отпуск, финансировал большевиков и добивался сокращения рабочего дня для тех, кто трудится на производствах. Савва Морозов финансировал строительство и развитие Московского художественного театра: помощь имя мецената и его портрет даже выгравировали на значке к 10-летию МХТ вместе с изображениями основателей театра Константина Станиславского и Владимира Немировича-Данченко.
После того как Морозов уехал из России, его коллекцию разделили: работы русских художников передали Третьяковской галерее, а западноевропейских объединили с собранием Щукина в Государственный музей нового западного искусства (ГМНЗИ). Картины выставляли в бывшем особняке купца на Пречистенке. ГМНЗИ просуществовал до 1948 года, когда его закрыли в рамках борьбы с космополитизмом. Коллекцию музея распределили между Пушкинским музеем и Эрмитажем, где она и находится сейчас.
В числе Морозовых-меценатов были и многие другие. Савва Морозов был одним из самых богатых людей Российской империи. Потомственный предприниматель и меценат всё свое время посвящал семейному делу — его предприятие считалось одной из самых прибыльных компаний страны. Морозов был меценатом, которого знала вся Россия: он строил для рабочих больницы и дома, ввел на своих фабриках декретный отпуск, финансировал большевиков и добивался сокращения рабочего дня для тех, кто трудится на производствах. Савва Морозов финансировал строительство и развитие Московского художественного театра: помощь имя мецената и его портрет даже выгравировали на значке к 10-летию МХТ вместе с изображениями основателей театра Константина Станиславского и Владимира Немировича-Данченко.
Династия Морозовых происходила из старообрядческого рода купцов и предпринимателей. Дед будущего мецената в 1821 году выкупился из крепостной зависимости и создал собственную ткацкую фабрику. Его преемником стал младший сын Тимофей. Он руководил Московской биржей, а позже открыл Никольскую хлопчатобумажную мануфактуру. В 1846 году Тимофей Морозов женился на наследнице купеческого рода Солдатёнковых — Марии Симоновой. Имея равную долю в предприятиях мужа, она много помогала бедным: финансировала строительство церквей, больниц и приютов.
У Тимофея и Марии Морозовых было десять детей, четверо из которых не дожили и до трех лет. Зимой 1862 года в городе Зуево (сегодня Орехово-Зуево) родился сын Савва. Несмотря на достаток, всех детей воспитывали в строгости, не разрешали выходить за пределы усадьбы. Отец часто был занят делами, а мать больше всего времени проводила с самым младшим сыном, Сергеем.
С.В. Морозов – один из крупнейших меценатов Московского художественного театра, делу которого он посвящал много времени и души. Станиславский вспоминал: «Этому замечательному человеку суждено было сыграть в нашем театре важную и прекрасную роль мецената, умеющего не только приносить материальные жертвы искусству, но служившему ему со всей преданностью, без самолюбия, без ложной амбиции и личной выгоды».
У Тимофея и Марии Морозовых было десять детей, четверо из которых не дожили и до трех лет. Зимой 1862 года в городе Зуево (сегодня Орехово-Зуево) родился сын Савва. Несмотря на достаток, всех детей воспитывали в строгости, не разрешали выходить за пределы усадьбы. Отец часто был занят делами, а мать больше всего времени проводила с самым младшим сыном, Сергеем.
С.В. Морозов – один из крупнейших меценатов Московского художественного театра, делу которого он посвящал много времени и души. Станиславский вспоминал: «Этому замечательному человеку суждено было сыграть в нашем театре важную и прекрасную роль мецената, умеющего не только приносить материальные жертвы искусству, но служившему ему со всей преданностью, без самолюбия, без ложной амбиции и личной выгоды».
Несмотря на отказ от дворянства и скандальную женитьбу, самым экстравагантным представителем рода стал не Савва Второй, а Арсений Морозов, его племянник. Молодого человека не интересовали семейные дела; решениям рабочих вопросов он предпочитал благотворительность, различные духовные практики и путешествия.
Однажды в Португалии он увидел дворец Palacio Nacional da Pena и понял: в Москве ему нужен дом в псевдосредневековом стиле. Над эклектичным особняком начали откровенно смеяться еще во время строительства. Мать Арсения, Варвара Алексеевна, припечатала острой фразой: «Раньше одна я знала, что ты дурак, а теперь об этом узнает вся Москва».
Погиб Арсений Морозов по глупости. Во время одной из вечеринок он заявил, что может прострелить себе ногу и не почувствовать боли — все благодаря эзотерическим упражнениям. Друзья не верили — молодой человек схватился за ружье... Неизвестно, почувствовал ли он физические страдания или нет, но умер он от заражения крови.
Варвара Алексеевна тоже была известной меценаткой. Именно она настояла на том, чтобы построить психиатрическую клинику на Девичьем поле. Также помогала Московскому университету, предоставляла стипендии, на ее деньги создавались училища. Варвара Морозова основала читальню имени И.С. Тургенева — она стала первой бесплатной библиотекой в городе. Книги она особенно любила: в усадьбе на Воздвиженке, доставшейся ей после смерти мужа, Абрама Морозова, она устроила литературный салон. Его гостями были Валерий Брюсов, Андрей Белый, Александр Блок и другие.
Однажды в Португалии он увидел дворец Palacio Nacional da Pena и понял: в Москве ему нужен дом в псевдосредневековом стиле. Над эклектичным особняком начали откровенно смеяться еще во время строительства. Мать Арсения, Варвара Алексеевна, припечатала острой фразой: «Раньше одна я знала, что ты дурак, а теперь об этом узнает вся Москва».
Погиб Арсений Морозов по глупости. Во время одной из вечеринок он заявил, что может прострелить себе ногу и не почувствовать боли — все благодаря эзотерическим упражнениям. Друзья не верили — молодой человек схватился за ружье... Неизвестно, почувствовал ли он физические страдания или нет, но умер он от заражения крови.
Варвара Алексеевна тоже была известной меценаткой. Именно она настояла на том, чтобы построить психиатрическую клинику на Девичьем поле. Также помогала Московскому университету, предоставляла стипендии, на ее деньги создавались училища. Варвара Морозова основала читальню имени И.С. Тургенева — она стала первой бесплатной библиотекой в городе. Книги она особенно любила: в усадьбе на Воздвиженке, доставшейся ей после смерти мужа, Абрама Морозова, она устроила литературный салон. Его гостями были Валерий Брюсов, Андрей Белый, Александр Блок и другие.
Основатель знаменитой Морозовской детской больницы — Алексей Морозов, сын Викулы Елисеевича. Алексей Викулович продолжил семейные традиции, касающиеся благотворительности и меценатства. Обстановка, которая к 1900 году сложилась в Москве, совсем его не радовала: дети, страдающие от коклюша, дифтерита и других болезней, не получали должного лечения. Морозов решил построить собственную больницу, в которой детей будут лечить бесплатно. В строительство он вложил отцовское наследство — 400 тысяч рублей. Назвали больницу в память о Викуле Елисеевиче.
За три года до этого Морозов возглавлял Товарищество Викулы Морозова сыновей, но потом отказался от руководства в пользу брата Ивана. На первом месте у создателя Морозовской больницы была его коллекция икон, фарфора и гравюр — он отвел для этого целый особняк во Введенском переулке, специально перестроенный. Кстати, на этом проекте снова встретились архитектор Федор Шехтель и художник Михаил Врубель. После революции в этом доме открылся Музей фарфора (сегодня — Музей керамики в Кускове), а Алексей Морозов стал его хранителем.
За три года до этого Морозов возглавлял Товарищество Викулы Морозова сыновей, но потом отказался от руководства в пользу брата Ивана. На первом месте у создателя Морозовской больницы была его коллекция икон, фарфора и гравюр — он отвел для этого целый особняк во Введенском переулке, специально перестроенный. Кстати, на этом проекте снова встретились архитектор Федор Шехтель и художник Михаил Врубель. После революции в этом доме открылся Музей фарфора (сегодня — Музей керамики в Кускове), а Алексей Морозов стал его хранителем.
Сегодня меценатом, внимательным и неравнодушным, каким был каждый из Морозовых, может стать и каждый из нас — благодаря благотворительному округлению от Яндекса.
При оплате заказов в Яндекс Go, Заправках и Самокатах вам предложат округлить стоимость поездки в большую сторону до 10 рублей. Если вы оплатите заказ картой, вам предложат округлить стоимость поездки в большую сторону до 10 рублей. Например, если поездка стоила 251 ₽, можно заплатить 260 ₽ и отправить 9 ₽ в социальный проект «Помощь рядом». По карте пройдут две операции: 251 ₽ и 9 ₽. Подпишитесь на округление от Яндекса уже сегодня и продолжите дело меценатской династии Морозовых.
При оплате заказов в Яндекс Go, Заправках и Самокатах вам предложат округлить стоимость поездки в большую сторону до 10 рублей. Если вы оплатите заказ картой, вам предложат округлить стоимость поездки в большую сторону до 10 рублей. Например, если поездка стоила 251 ₽, можно заплатить 260 ₽ и отправить 9 ₽ в социальный проект «Помощь рядом». По карте пройдут две операции: 251 ₽ и 9 ₽. Подпишитесь на округление от Яндекса уже сегодня и продолжите дело меценатской династии Морозовых.
Материал создан контент-цехом ЛЛ
Автор: Марк Братчиков-Погребисский
Редактор: Тимофей Константинов
Дизайн и вёрстка: Полина Желнова
Автор: Марк Братчиков-Погребисский
Редактор: Тимофей Константинов
Дизайн и вёрстка: Полина Желнова